Немецкие карты рассказывают.

  Благодаря одному доброму человеку, добрался до карт Группы Армии «Висла» за первую декаду марта 1945-го. А на них – «старые знакомые»: штрафной полк СС «Кальтофен» и 503-й тяжелотанковый батальон CC. Посмотрим, что сулят им карты.

1.3.45 
Штрафной полк СС «Кальтофен», вместе с 503-м тяжелотанковым батальоном CC, находится в оперативном подчинении 337 ПД. Тяжелотанковый батальон является таковым только на бумаге: на 19.2.45 503 –й ттб-н укомплектован 29-ю самоходками /штуги 3 и 4, ягдпанцеры 4 и ягдпанцеры 38/ На 1.3.45 оборона 337 ПД проходила по линии Вольше /левый фланг/ -Бжесно – ручей /правый фланг/ между шоссе Грабау-Бобау и Поншау.

С 1 по 3 марта 1945 на участке 337 ПД изменений нет. (Наши части приводили себя в порядок и брали «языков». Одним из «языков» оказался эсэсовец из «Кальтофен», который сообщил, что третий батальон штрафного полка принял на пополнение 300 латышей из 1-го полевого запасного латышского батальона. Labadiena, dārgi draugi.)

4.3.45 – мощный удар наших соединений вдоль шоссе Грабау – Бобау. 337 ПД откатывается в Прейсиш-Старгард, её участок обороны занимает 35 ПД под командованием карателя Рихерта. Полк «Кальтофен» исчезает с карты, хотя в пояснениях значится как находящийся в подчинении 35 ПД. 503 ттб-н CC переподчиняется 83 ПД, обороняющей участок шоссе Липпинкен – Пельпин юго-восточнее Прейсиш-Старгард.

5.3.45
Удар наших соединений от Бобау на Домбровкен в сторону Прейсиш Старгард. Немецкая карта рисует убедительное рассечение линии обороны многострадальной 337-й ПД надвое. 503 ттб-н CC укомплектован 8-ю боеготовыми «королевскими тиграми» и по-прежнему находится в подчинении 83 ПД. 35-я ПД обороняется левее 337-й ПД на участке кирпичный завод – Липпинкен, с полком СС «Кальтофен» в своем подчинении.

6.3.45
Удар наших соединений на Прейсиш-Старгард и взятие города. 503 ттб-н CC вместе с 337 ПД откатывается севернее Конрадштейн к Кокошкен. /Стоит напомнить, что пациентов психиатрической больницы Конрадштейн нацисты использовали как сырьё для варки мыла в институте медицины г. Данциг./ 35-я ПД вместе с остатками полка СС «Кальтофен» уходят из города на северо-восток по последнему свободному мосту через р. Ферзе, мимо госконзавода на Шпенгавскен.

7.3.45
Прорыв наших соединений к озерам севернее Прейсиш-Старгард на двух направлениях: Шварцхоф - Шёнек и Линфитц – Локен, на участке обороны 542-й народно-гренадёрской и 251-й пехотной дивизий. 337 ПД и 503 ттб-н CC обороняются по линии северная оконечность озера Цдунцер Зее – господский двор Линивкен. 35-я ПД вместе с «Кальтофен» обороняют ж/д и шоссе Прейсиш-Старгард – Диршау на рубеже Сварошин.

8.3.45
Карта показывает общую неразбериху в рядах немецких войск. Немецкие части отходят на север по всему фронту. 542-я НГД генерал-лейтенанта Карла Лёврика (1076, 1077, 1078 ПП) обороняется на участке Клешкау – Катцке, 337-я ПД вместе с «королевскими тиграми» 503-го ттб-на удерживает участок шоссе Катцке – Малин /вне дорог «КТ» безнадежно вязли в раскисшем грунте/, 35-я ПД с «Кальтофен» обороняется на участке Малин – ж/д станция Кляйн Мюльбанц. Точно нанесен на карту обходной маневр 8-го ГТК на Майстервальде, чуть ли не до начала выдвижения наших танков. Предположительно, сработала немецкая радиоразведка. На укрепление обороны шоссе от Майстервальде на Домахау у немцев более суток, чем они не замедлят воспользоваться.

ИЗ ЖБД 2 УА за 8.3.45: «По показаниям пленных, части 23, 83, 337, 35 и 252 пехотных дивизий получили приказание отходить в направлении Данциг.» Не соврали, колбасники.

9.3.45
В пояснениях к карте указано, что в составе 503-го ттб-на CC 7.3.45 находилось 3 боеготовых «королевских тигра». 542-я НГД обороняет участок Бушкау – Домахау – Фоссберг, 35-я ПД вместе с «Кальтофен» обороняет участок Клешкау – Катцке – фольварк Швайцерхоф.

10.3.45
542-я НГД прочно удерживает участок Бушкау – Домахау – Фосберг. Точно указан обходной маневр наших танков через Козенберг на Бушкау /группа подполковника Гуржий/, вместе с точной нумерацией нашей танковой бригады.

  Подводя итог разбора немецких карт данцигского направления за первые 10 дней марта 1945-го, можно сказать, что они отличаются точностью и оперативностью нанесения разведданных на бумагу. Немецкий картограф, наверное, очень гордился своей работой, когда в колонне пленных брёл на восток спустя каких-то пару недель.

Белый флаг над Данцигом.

Из книги Альфреда Кятнера "Белый флаг над Данцигом". Перевод собственный:


"Ровно в  7.00 утра /27 марта/ сотни вражеских стволов открывают ужасный ураганный огонь по наполовину разрушенному Данцигу. Вся западная линия обороны города, от горы Хагельсберг до Епископской горы, содрогается от взрывов. С громким воем над нашими головами  пролетают снаряды и разрываются в районе вокзала и башни Хохе Тор. Позже огонь переносится вглубь и ведется точно по старой части города.

Через узкие смотровые щели в стальных дверях мы глядим на лежащий под нами город. Вся земля гремит и дрожит. После звука каждого выстрела проходят доли секунд, прежде чем мы видим грибовидное облако, поднимающееся в старой части города. В течение долгих часов, когда мы до полудня сидим под этим ураганным огнем, нервы у каждого напряженны до предела.

форты Хагельсберг с крыши Мариенкирхе

Я выкурил примерно 30 сигарет в первую половину этого дня, чтобы просто чем-нибудь себя занять. Мы сидим, прижавшись к сырым стенам, и наблюдаем за страшным спектаклем внизу в городе, где тысячи человек сидят, запертые в подвалах.

Мариенкирхе и центр Данцига с фортов Хагельсберг

В 12.30 огонь внезапно прекращается. Мы готовимся к атаке. Но для неё еще не время. Глухой гул в воздухе возвещает о группе русских летчиков, которые подлетают к городу в плотном построении. Откуда-то из района газового завода, немецкая малокалиберная зенитка открывает беглый огонь. Затем снова дрожит земля и облака пыли поднимаются в городе. Тридцать летчиков беспрепятственно сбрасывают свою бомбовую нагрузку на Данциг. Спустя пять минут после того, как они исчезли, примерно в 12.50, как на команде, снова начинается артобстрел. В густых облаках дыма никто не может сказать, где рвутся снаряды и как теперь выглядит город. Вид с горы Хагельсберг на город закрыт стеной дыма над Штадтграбен. Так продолжается до вечера.

Снизу, до нас доносится треск горящих домов. Артиллерийский огонь почти умолк. Еще несколько минут, и русские попытаются проникнуть в город.

здание суда (в центре) с Мариенкирхе

Капитан Колльманн снова собрал нас вместе со всех позиций. Пригнувшись, мы уходим с горы Хагельсберг в южном направлении, мимо здания суда, в сторону Епископской горы. Примерно 2 часа ночи. Оглядываясь, я еще раз советую Зидемунду достать себе в городе штатское платье и незаметно уйти. Дорога каждая секунда. Но он лишь пожимает плечами. В городской панике он потерял семью; его дом, наверняка, разбит. Теперь ему все безразлично.

Бишофсберг с крыши Мариенкирхе

Рёлленкамп отправил меня в переднюю траншею, послушать передовую. Я осторожно ползу вперед. С русской стороны из динамиков льется музыка, затем доносится: „Говорит Комитет свободной Германии. Немецкие друзья, сдавайтесь и в Москве вас ждут  десять тысяч белоснежных кроватей“.  Рёлленкамп притих. „А ведь они правы”, - шепчет он,  - „ наши собственные люди продали нас и в течение долгих лет держали нас за идиотов.” Мы лежим примерно 10 минут и пристально наблюдаем за нейтральной полосой, где ничего не происходит, кроме снова льющейся из русских динамиков танцевальной музыки. „Скорей бы они пришли, чтобы вся эта грязь закончилась”, - проклинает Рёлленкамп. Но нам обоим не по себе от этой мысли.

Возвращаясь назад, мы натыкаемся на убитого. Мы переворачиваем его: молодой парень из фольксштурма, едва ли 16 лет, в правом виске рана с обожженными краями. Винтовка лежит рядом. Бедный парень, он больше не мог это вынести!

Между тем ночь почти проходит. Около 3.00 часов мы снова собираемся у входа в бункер. С темными мешками под глазами, на узелке шерстяных одеял, сидит бледный капитан Колльманн. Мы говорим о сдаче.

Теперь мы во власти обстоятельств. Оставшееся без пополнений, наше подразделение должно поднять белое знамя на Епископской горе, чтобы русские без сопротивления могли занять позиции над городом, удерживаемые отдельными подразделениями. В противном случае русские снова начнут долбить из орудий, и это было бы ужасно для людей, еще остающихся в старой части города. Колльманн не говорит ни "да", ни "нет". Он слушает споры и дымит одну сигарету за другой. В этот момент он вызывает во мне жалость: сидя на шерстяных одеялах, он похож на изможденную женщину.


Лейтенант Родес притоптывает землю вокруг себя и говорит что-то про „должны предпринять” и нет ли, дороги к гавани, чтобы как-нибудь выйти. Кто-то указывает на море огня позади нас и спрашивает: „Вы хотите там пройти?” Это просто смешно. Никто не слушает Родеса, который продолжает притоптывать землю.

Я и сегодня не знаю, откуда у кого-то в руке внезапно появилась большая белая простыня. Не говоря ни слова и не ожидая мнения Колльманна, мы выходим с простыней наружу. На животе ползем до самой передовой. Солдат постарше держит простыню за левый край, я – за правый. Третий лежит справа от нас с карманным фонарем в руке. Если мы теперь поднимемся и русские начнут стрелять, мы будем как мишени в тире - но сейчас мы об этом не думаем. Мы влезаем на маленький травянистый холм, растягиваем простыню между нами, которая освещается третьим солдатом с карманным фонарем. – Белый флаг над Данцигом !

На другой стороне мы слышим русскую речь. До нас доносятся окрики, которые мы не понимаем, затем слышатся немецкие слова. Еще медля, недоверчиво, двое русских с автоматами влезают к нам на холм. „Война капут?”- спрашивают они. "Да", - говорим мы, - „война окончена”. Все больше русских поднимаются на холм. Осмелев, они с интересом  рассматривают нас и хлопают нас по плечам. „Гданьск капут, война капут, Гитлер капут ”, - кричат они нам.


Двое из них сопровождают меня к бункеру, из которого мы вытаскиваем капитана Колльманна и других. Мы не знали, что русские находились от нас всего в 150 метрах. Первые слова, которые я слышу в плену, произносятся с венским акцентом: „Я даю вам честное слово, что вся ваша собственность будет вам оставлена”, говорит один из русских.  - „Только, не злитесь на меня, друзья, мне нужны часы, карманные фонари и драгоценности”. У нас отбирают всё, что у нас есть, и мы свободно двигаемся на восток. Путь на Данциг для русских открыт."